Летом 1995 года моя мама решила построить печь в дачном доме, но не простую печку, а сооружение с плитой, камином и лежанкой. Мне пришлось искать печника. Мой приятель Геннадий Фомин сказал, что в нашем городе лучший печник — это Алёхов-дед. Нашёл быстро. На улице Первомайской в одном из аккуратных маленьких деревянных домиков жила тётя Соня Алёхова, с которой ещё в 1970-е мы вместе трудились в цехе мягкой мебели Сортавальского мебельно-лыжного комбината. Алёхов-дед был её мужем.

Пожилая тётя Соня Алёхова встретила меня приветливо, неторопливая речь и добрая улыбка были её жизненными спутниками. Алёхов-дед был рядом с женой. Я объяснил цель визита. Алёхов-дед, обращаясь ко мне, произнёс:

— Олег, мне 65 лет. У меня всё есть. Больше не халтурю, деньги меня мало интересуют.

— Может быть в последний раз? -просил я.

— Нет, — утверждал Алёхов-дед.

Договор явно не вызревал. Мне оставалось только откланяться, но тут тётя Соня Алёхова тихо сказала:

— Дед, хорошим людям надо помочь.

Алёхов-дед молча развернулся, пошёл в свой сарай, там взял видавшую виды сумку печника, а уже через пару минут мы с ним ехали в моём «Жигулёнке» в направлении посёлка Вуорио. Затем был деревянный домик в садово-огородническом товариществе «Южный». Алёхов-дед мелом начертил на полу прямоугольник размером 1,5 на 2 метра и сказал:

— Олег, выпилишь полы по начертанным меткам, выкопаешь яму глубиною в метр, натаскаешь в яму камней, зальёшь всё цементным раствором, слепишь фундамент, затем позовёшь меня, а я сделаю плиту, лежанку и камин, выведя весь дым в одну трубу.

(Примечание: от той стройки прошло почти 30 лет. Граждане-отдыхающие в парке-отеле «Дача Винтера», если вы гуляете вдоль дороги и не спотыкаетесь о камни, то те камни моя семья перетаскала в яму под печкой ещё летом 1995 года).

Алёхов-дед потребовал двоих помощников. Одним помощником стал я, а другим — Юрий, мой брат. Мы не успевали месить раствор и подносить кирпичи, хотя вкалывали до седьмого пота. Алёхов-дед иногда покрикивал. Он сотворил всё сооружение за пять дней, хотя признался, что мог бы сделать и за три. В пятницу, на пятый и крайний день завершения строительства, мы сели за стол. Первую рюмку водки Алёхов-дед налил не кому-нибудь, а печке. Он открыл заслонку на трубе, из рюмки вылил водку себе в рот, присел у открытой дверцы плиты, с громким выдохом выдул из себя водку в кирпичное нутро плиты, а затем поднёс горящую спичку. Печь загудела во весь свой голос, во всю свою трубу.

В процессе работы, конечно же, возник вопрос о месте учёбы на печника. Алёхов-дед хмуро ответил, что основам печного дела научился в финском плену.

Это был не просто рассказ пожилого человека о тяжёлой жизни в финском пленении, а воспоминания о жутких ограничениях свободы русского парня, которому летом 1941 года было всего 11 лет.

Алёхов-дед рассказал, что в июне 1941-го он жил в одном из посёлков Суоярвского района Карело-Финской ССР. Колхозники работали на полях. 22 июня радио на столбе сообщило о начале войны с Германией. Радио сообщило и замолчало, замолкло навсегда. Колхозники продолжали трудиться, подумав, что Германия где-то далеко, а, возможно, война уже и закончилась. Война с боями прошла мимо посёлка. В один из первых дней июля в посёлок на велосипедах приехали несколько финских солдат с ружьями и блокнотами. Это были солдаты финской разведки. Они пересчитали и переписали количество домов и количество жителей. А на следующий день в посёлок прибыло: несколько огромных крытых брезентом грузовиков и взвод финских карателей. Всех мирных жителей посёлка финские солдаты прикладами ружей загнали в кузова грузовиков, как скот для транспортировки.

Жителей посёлка отвезли на зелёное поле, где был один огромный сарай для сена, территория поля была огорожена колючей проволокой, а по периметру стояли две вышки для часовых. Через поле протекал небольшой ручей — источник воды. Финны пленным русским нормальной еды не давали, но изредка — очистки картофельные или что-то, как для свиней. Через месяц люди съели всю зелёную траву на огороженном поле, которое стало грязно-серым от голой земли. Eсли кто-то из взрослых пытался вылезти за колючую проволоку в поисках пищи, то финские охранники стреляли и убивали. В августе пошли грибы в лесу, матери стали отправлять за проволоку детей, в них, к счастью, финны не стреляли.

Финны долго зверствовали по отношению к взрослым русским людям. К осени 1942 года вымерло примерно две трети заключённых в неволю. В ноябре 1942-го вдруг всё изменилось, все финские надзиратели вдруг стали к русским обращаться: «Вели», где финское «veli» подразумевало русское «брат». Русские для финнов вдруг стали «братьями». Много позже русские невольники узнали, что 19 ноября 1942 года началось контрнаступление советских войск под Сталинградом. Жизнь за колючей проволокой закончилась для многих русских в финском плену.

Алёхов-подросток был вывезен на территорию Финляндии и поселён на одном из хуторов, хозяином которого был печник. У финского печника были свои дети, но русский парень стал помощником мастера. Два года Алёхов-мальчишка трудился подмастерьем, осваивая профессию печника, помогая опытному мастеру при возведении новых печей и ремонте старых на соседних хуторах.

В июне 1944 года началась Свирско-Петрозаводская наступательная операция войск Красной армии.25 июня был освобождён Олонец, а 28 июня — Петрозаводск. К 10 августа линия фронта стабилизировалась по рубежу: Кудама-губа — Куолисма — Лоймола -Питкяранта. В результате операции советские войска нанесли поражение финскому противнику, освободили большую часть Карело-Финской ССР с городами Петрозаводск, Медвежьегорск, Кондопога, Питкяранта, Суоярви и, тем самым, ускорили выход Финляндии из войны.

19 сентября 1944 года в Москве было подписано Соглашение о перемирии между Финляндией, с одной стороны, и СССР и Великобританией — с другой. Финны согласились: возвратить Советскому Союзу область Петсамо (Печенга), разоружить немецкие войска на территории Финляндии, выплатить контрибуцию в 300 миллионов долларов, возвратить в СССР всех его граждан.

В конце 1944 года Алёхов-подросток был возвращён на территорию Советского Союза. Он даже в Советской армии служил в стройбате печником. После 1991 года, после развала СССР, финны несколько раз присылали ему вызов для посещения того хутора в Финляндии, на котором он обучился печному делу, но Алёхов-дед отказался от приглашения. Нам он говорил, что помнит смерть своих родственников в финском плену, что никогда не простит финнов.

А у меня в голове застряла мысль о том, что русский человек в юности получил профессию печника в Финляндии, получил профессию, которая кормила его всю жизнь, но всю оставшуюся жизнь он помнил зверства финских оккупантов и не простил их.

***
фото: Плен. Человека, о котором говорится в материале, на снимке нет.