Ночь выдалась крайне беспокойной. У Степана Огурцова вдруг распухла, разболелась и стала лилово-багровой правая нога. Налицо перелом. Он вспомнил, что ещё в пятницу, будучи в сильном подпитии, затеял борьбу с таким же, как он, сельским силачом Медведевым, тоже не очень трезвым, коротавшим у него вечер. Под конец застолья решили померяться силой: кто кого одолеет. Двое коренастых мужчин с бычьими шеями -обоим за сорок лет — сначала сцепились стоя, крепко обхватив друг друга. Потом с маху упали на пол (наверно, Огурцов тогда и сломал свою ногу, но в пылу схватки не ощутил боли). Каждый пытался положить на лопатки своего соперника. Возились долго, хрипло дыша, но силы оказались равны. Схватку прекратили и мирно обнялись. Медведев ушёл к себе домой, а Степан, не раздеваясь, свалился на кровать. Почти сутки проспал как убитый.

В ночь на воскресенье Огурцов очнулся из-за дикой боли в ноге и своих громких стонов. Тотчас рядом очутился чуткий сын Юра, широкоплечий крепыш лет 16. Накануне он приехал домой из города, где учился на машиниста экскаватора (в училище из-за срочного ремонта устроили внеплановые каникулы). Юрина мать умерла от инфаркта лет шесть назад. С той поры они жили вдвоём. Юра жалел отца и прощал его внезапные запои. А предложения социальных работников — определить подростка в детский дом — они оба твёрдо отвергали.

Сегодня Степан Ильич должен быть на работе. Он трудился экскаваторщиком в карьере, где добывали камень-известняк. И надо же, сломал ногу — словом, получил бытовую травму. Теперь придётся лечиться месяца два, а то и три. У него, опытного экскаваторщика, была высокая заработная плата. Он мог бы получить по больничному листу кругленькую сумму, не беспокоясь о завтрашнем дне. Впрочем, это только в том случае, если бы сломал свою ногу не дома, а на работе. Тогда бы в управлении квалифицировали перелом ноги как производственную травму. Фактически сумма выплат во время лечения уменьшится в три-четыре раза.

Ильич с трудом сел на кровати. Eго лицо опухло и заросло щетиной. Он уныло рассказал сыну о сложившейся ситуации и о том, что, мол, с деньгами теперь будет туго. Тут смышлёный не по годам Юра, немного поразмыслив, неожиданно поделился блестящей идеей: немедленно надо сделать так, будто бы родитель получил травму не дома, а на работе! Он, вдохновляясь, изложил свою идею. Отец, недоверчиво слушая, лишь тяжко вздыхал и почесывал в затылке. Уж слишком фантастичен был этот план! Однако Юрий был уверен в успехе. Он сказал: — Батя, всё получится! Только имей в виду — будет больно. Но терпи. И в рот — ни капли спиртного. Понял?

Притихший Ильич согласно кивнул, хотя страшно жаждал опохмелиться.

Юрий очень уважал отца и даже слегка побаивался: ещё не столь давно тот за какую-нибудь мелкую провинность запросто мог дать крепкий подзатыльник — так, что Юрка как пушинка летел в другой угол комнаты! Правда, с недавней поры юноша, окрепнув физически и проявив свой твёрдый характер, не позволял отцу поднимать на него руку. Тот смирился, хотя ещё был в большой силе — легко завязывал в узел кочергу! И вот нынче, оказавшись в столь беспомощном состоянии, он взглянул на сына с надеждой. Это окрыляло паренька. Авантюрный план родился неслучайно: прошлым летом он прошёл практику в каменном карьере: учился работать на экскаваторе. И уже хорошо изучил его устройство.

Смена у Огурцова начиналась с шести часов утра. А на часах уже было около четырёх. Отцу и сыну следовало быстро попасть в карьер.

На дворе заканчивалась мартовская ночь. Подмораживало. В эту пору ещё нередко вьюжило, и посёлок утопал в снегу. Юра, одевшись в тёплую одежду, вышел из дома. Быстро подвёз к крыльцу взятые из дровяника деревянные санки с металлической спинкой. И вернувшись назад, переодел отца в рабочую спецодежду — ватные штаны и фуфайку. Водрузил на голову шапку, просунул руки в тёплые рукавицы. Затем рывком натянул ему на ноги валенки с резиновой подошвой (и сам тоже обулся в такую же обувь). Вмиг отец стал белым, как мел — больно! Но выдержал пытку. Он с трудом встал с кровати на пол, подогнув больную ногу. Тяжело опираясь на плечо сына, неуклюже запрыгал к входной двери. Видимо, каждое движение доставляло невероятную боль. Он, стиснув зубы, терпеливо сносил страдания. Напоследок Юра сунул отцу в рот с пяток зубчиков чеснока — это отбивало стойкий запах перегара. На улице парень усадил Ильича в санки — тот каким-то чудом уместился, согнув здоровую ногу в колене, а больную вытянув пистолетом. Наконец, тронулись в путь. Карьер с терриконом маячил в километре от дома.

В утренней мгле крепко спал рабочий поселок. На звёздном лиловом небе сиял месяц, освещая путь. Юрий, сильно наклоняясь вперёд, с большим усилием тащил за собой на веревке санки с задремавшим отцом. Шёл он по тропе за домами, вдоль заснеженных огородов, зорко поглядывая вокруг. Никто не должен был увидеть их, иначе весь план рухнет!

Вот и каменоломня, заросшая на верхнем обрывистом краю мелколесьем. Предутренняя темнота надёжно скрывала фигуры Огурцовых. Юрий, стоя на краю каменного, внушительных размеров, плато, освещённого редкими прожекторами, осмотрел нижнюю панораму. Увидел в разных уголках несколько экскаваторов с опущенными ковшами, в дальнем углу — дробилку, будку сторожа с фонарём под крышей, едва видную отсюда. Стояла глубокая тишина.

Юра заторопился. Сначала пробежался к сторожке. Он знал, что ленивый сторож Бубенцов, будучи уверенным в своей безнаказанности, повадился уходить тайком с объекта домой, а утром, перед окончанием смены, возвращался. Eму до поры до времени всё сходило с рук. Ведь в глухом таёжном поселке на каменоломне воровством никто никогда не промышлял! Вот и в это раннее утро парень нашёл сторожку запертой на замок: Бубенцов, как и ожидалось, ушел с объекта.

Сообщники оставили санки в кустах. Спуск по каменистой дороге, накатанной работавшими до полуночи самосвалами, оказался долгим и мучительным. Ильич, крепко обняв Юру за плечо, с трудом запрыгал на одной ноге. Это давалось тяжело. Парню пришлось изрядно попотеть -кряжистый родитель буквально висел на нём! Юрий тащил его на себе, представляя в красках, что он несёт раненого бойца. Это утешало — даже сил прибавлялось! Наконец, они очутились вблизи отцовского экскаватора. Юра, усадив Ильича на камень, облегчённо выдохнул, утёр струившийся со лба пот. Глянул на раскатанное бульдозером каменистое плато — только у экскаватора лежал тонкий слой снега.

Паренек ловко взобрался внутрь мощного гиганта, завёл его, прогревая мотор. Потом, спустившись по лесенке, встал на припорошенную снегом землю. И вдруг лёг боком прямо на снег! Сейчас же встал на ноги, потом снова лёг. Перекатился взад-вперёд несколько раз. Немного поползал по площадке. В некоторых местах свои «лишние» следы аккуратно замёл. Отец с некоторым любопытством наблюдал, впрочем, похоже, ничему не удивляясь.

В этом-то и состоял дерзкий план: будто бы сам Ильич повсюду «наследил» на снегу. Будто бы он сначала завёл экскаватор и, спускаясь по лесенке, чтобы проделать необходимые манипуляции снаружи, поскользнулся и неудачно упал на каменистую землю. Таким образом, сломал ногу. Попытался встать, но, почувствовав резкую боль в ноге, снова упал. Вот и пополз по снегу в сторону бытовки. Такую легенду ему предстояло изложить начальству. Надо было доказать, что именно на рабочем объекте он получил производственную травму!

Сделав всё, что мог, юноша быстро удалился отсюда. Вовремя ушёл! Спустя считанные минуты к Ильичу, ползающему по снегу и по плато и издающему громкие стоны, подбежал мастер. Некоторое время спустя набежал народ. Отца подняли на руки и унесли в бытовку. Вскоре будет составлен акт о несчастном случае на производстве. Юрий, сверху наблюдавший за поднявшейся кутерьмой, облегченно вздохнул — дело в шляпе! Прячась за кустами, он вприпрыжку помчался домой — досматривать прерванный сон.

Производственная травма — это всегда чрезвычайное происшествие. Вокруг Огурцова все закрутилось-завертелось: расспросы с пристрастием, оформление всяких бумаг. Скоро его доставили в сельский медпункт, куда вызвали фельдшера Дунаеву. Та осмотрела сломанную ногу и наложила на неё временную лангетку. Опытная Дунаева, конечно, сразу же раскусила обман, определив, что перелом ноги у Огурцова был суточной давности! Однако не выдала его. На то были веские причины. Ведь кто лучше Степана Ильича мог ей, одинокой немолодой вдове, вскопать огород или починить обувь — например, подшить валенки?!! Не всегда же он пьёт горькую! Во всей округе не было такого мастера на все руки, как Ильич.

Оставшись наедине с больным, она взяла с него твёрдое слово, что он «завяжет с зелёным змием» и во время лечения будет строго блюсти её предписания. Выдала ему медицинскую справку, где чёрным по белому было написано, что он, будучи в трезвом состоянии, такого-то числа сломал ногу. Иными словами, засвидетельствовала факт получения Огурцовым производственной травмы в карьере.

Испытания продолжились. В тот же день, довольно морозный, больного, укутанного овчинным тулупом, повезли в открытом грузовике (другого транспорта не нашлось) на рентген в районную больницу, расположенную в сорока километрах отсюда. Ильич терпеливо сносил тряскую дорогу, холод, неутихающую боль в ноге. Медики, осмотрев страдальца, резюмировали, что он трезв, наложили гипс и с миром отпустили домой.

Потом один сердобольный земляк поделился с Огурцовым костылями. Степан Ильич с их помощью стал резво передвигаться по посёлку.

Ильич, получив вожделенный больничный лист, какое-то время крепился: целую неделю не пил. Но, увы, вскоре снова запил. В его дом опять потянулись местные пьяницы. Он был щедр на угощение — денег теперь хватало!

Между тем у Юры закончились каникулы. Он с пустыми карманами, без каких-либо домашних гостинцев, уезжал на учебу в город. Взрослый племянник Медведева, горожанин, погостив с неделю в посёлке, взялся увезти паренька на своей машине в училище. Сердобольная фельдшер Дунаева принесла Юре в дорогу большой пакет с аппетитными пирожками. Прощаясь, она вздыхала, говоря:

— Эх, Юра, сирота ты неприкаянная! Батька твой снова пьёт. А ты держись, не унывай. За одного битого двух небитых дают!

— Тетя Вера, не переживайте вы так, — усмехнулся по-взрослому Юра. — Нас в училище бесплатно кормят. А я ещё и подрабатываю. Всё будет хорошо!

Легковая машина, забрав Юру, тронулась с места и вскоре скрылась из виду. Фельдшер Дунаева, смахнув слезинку, пошла домой. На душе её скребли кошки.

***
фото: