Эта история произошла недавно. Имена и фамилии героев её изменены.

60-летней Ольге Бурцевой, жительнице Сортавала, выпало счастье побывать на Валааме в престольный праздник — в день памяти преподобных Сергия и Германа, Валаамских чудотворцев. Eё приятельница Анна Гусева, воцерковлённая христианка, всё устроила: их фамилии внесли в список паломников. Вскоре они вместе с внушительной группой верующих сели на быстроходный пассажирский теплоход «Метеор», готовый плыть к святому острову.

Ольга не была ревностной прихожанкой ни одной из действующих церквей в округе. Жила обычной жизнью, какой живёт большинство пенсионерок. В местный храм заглядывала лишь для того, чтобы поставить свечки за здравие или упокой, ну, и в праздник Крещения Господня запастись освящённой водичкой, да на Пасху куличи освятить. А на Божественную литургию и молебны — ни ногой. Однако, что называется, прижало — с 80-летней матерью сладу не стало: чудит старушка!

Вообще-то, у Нины Сергеевны ум ясный и память твёрдая. На здоровье она не жалуется, хотя, правда, в последнее время стала ходить с палочкой. По своему характеру — командирша! Энергичная женщина, даже сверх меры! Схоронила двух мужей. Ольга и её младший брат, Алексей, в первом браке были рождены.

С ранних лет детям за малую провинность перепадали тумаки от темпераментной матери. Но вот промелькнули годы. Лёша, повзрослев, укатил жить за океан в Америку, там удачно женился. Мамочку и сестру к себе в гости ни разу не пригласил. Нина Сергеевна, каждый раз вспоминая Алексея, тяжко вздыхала и упрекала его за чёрную неблагодарность.

И у Ольги была своя семья. Муж Фёдор, сердечник, умер рано, оставив на её руках дочку-кроху. Веру она вырастила одна, не ища больше семейного счастья. Дочь повзрослела и, выучившись на врача-терапевта, укатила в Сибирь. А Ольга и Нина Сергеевна, жившие поодиночке, путём обмена соединили свои малогабаритные квартирки в одну — трёхкомнатную. Теперь они коротали век вдвоём.

Ольга, будучи от природы сметливой и обладая покладистым характером, научилась приноравливаться к любым житейским коллизиям. В прошлом бухгалтер, она знала цену деньгам. Eё рационализм, бережливость и умение вести хозяйство даже при скромных доходах (теперь пенсиях) позволяли матери и дочери жить вполне обеспеченно. Их уютная квартира всегда сияла чистотой, а разнообразие блюд не уступало меню столичного ресторана. Готовила Ольга отменно, в чём не раз убеждались подруги её матери, любившие заглядывать к гостеприимным хозяевам.

Одно угнетало хозяйку: мать со временем становилась все несноснее — как та старуха из пушкинской сказки о рыбаке и рыбке! Нина Сергеевна, пережившая в войну голодное детство, трудные послевоенные годы встававшей из разрухи страны, теперь жила припеваючи. Eла с аппетитом (причём, не гнушалась за обедом рюмку-другую водки выпить), спала на мягкой перине, смотрела беспрерывно по большому телевизору детективы, мелодрамы, передачу «Жить здорово!» и шоу Малахова.

Ольга была готова разбиться в лепёшку, чтобы угодить престарелой матери. Чем сильнее она хлопотала, тем больше претензий высказывала Нина Сергеевна — мол, еда невкусная, постель твёрдая, и, вообще, холодно — дует из окна! Хозяйка, терпеливо снося претензии, готовила новые, более изысканные блюда, покупала новый матрац и тёплое одеяло, вязала носки, утепляла окно. Или, скажем, мать вздумает сама себе готовить ужин: включит электроплиту, поставит кастрюлю, а воду налить забудет. Отлучится из кухни к себе в комнату — а кастрюля возьми и сгори! Ольга, как правило, покупала дорогую посуду. Сколько выбросила на помойку кастрюль и чайников из-за материнской забывчивости — не счесть! Впрочем, никогда ни в чём не укоряла старушку.

Между тем напряжение росло. Дочери чудилось, что мать просто издевается над нею! Между ними стала расти стена отчуждения. Отношения, и без того не идеальные, стали совсем плохими. Всё чаще, из-за несносного поведения матери, случались мелкие стычки, грозившие перерасти в крупную ссору. Терпеливая Ольга, иногда не выдержав материнского прессинга, срывалась на крик и грозила навсегда уйти из дома. Нина Сергеевна, заламывая руки, обливалась крокодиловыми слезами и уходила в свою комнату. Весь день не ела, но потом, проголодавшись — плоть требовала пищи, приходила на кухню — мириться. Ненадолго воцарялся мир. Но потом всё возвращалось на круги своя.

Бурцеву замучила бессонница. Сон, вспугнутый тяжёлыми, как булыжники, мыслями, отлетал надолго. Порой казалось, что она медленно сходит с ума.

Ольга пошла к врачам-психотерапевтам. Как правило, эскулапы выписывали уйму дорогостоящих лекарств. Один психолог, приехавший из петрозаводской клиники в местную больницу, казалось, нашёл причину всех зол: заявил, что у неё с матерью созависимость. Каждая из них, мол, зависима друг от друга — эмоционально, психологически и физически. У каждой своя роль: мать играет «Преследователя», а Ольга — «Жертву». Корень созависимости — застарелый страх. Психолог подвёл итог: пациенткой движет страх быть одинокой, недостойной любви. Эта негативная эмоция присуща ей, потому что она выросла в токсичной семье. И он пригласил её вместе с матерью пройти в Петрозаводске курс психотерапии. Разумеется, это не бесплатный курс. Но загвоздка была не в деньгах (на лечение хватило бы выкроить из бюджета). Просто Ольга знала, что мать закатит скандал и, разумеется, никуда не поедет. Казалось, нет выхода из семейного тупика!

По ночам ворочаясь в своей постели, Бурцева припоминала, что мать в детстве никогда не ласкала ни её, ни брата, не согревала своей любовью. Вспоминая про давние материнские побои, она вновь терзалась обидой. Овдовев, мать стала пропадать на работе — она трудилась ткачихой на фабрике нетканых материалов. В выходные дни уходила с подругами в клуб на танцы. Причём, часто оставляла на попечение подростка Оли маленького Лёшу. Как-то раз мать привела в дом отчима — мягкого, бесхарактерного мужчину. Отчим не обижал детей, наоборот, заботился о них, одаривал конфетами. В семье вёл себя робко, незаметно. Спустя многие годы тихо ушёл из жизни.

Ольга мужа выбрала такого же -безропотного, болезненного тихоню Федора. Жила с ним без особой любви, но и без бед. Фёдор был домовитый, мастер на все руки: бытовая и прочая техника работала как часы. Он был совершенно послушен, как малое дитя. И терялся, когда Ольга уезжала хоть ненадолго в командировку. После его смерти у молодой вдовы было ощущение, что ей отрезали правую руку. Но потом ничего, привыкла к своему вдовству.

Теперь, выйдя на пенсию, Ольга понимала, что её сердце, скукоженное от вечных забот и неясной тревоги, вообще-то, предназначено для проявления любви — большой, вселенской. А тут такой казус — с родной матерью не может ужиться, не говоря уже о проявлении любви в их отношениях!

Когда приятельница Анна предложила поездку на Валаам,

Ольга сразу согласилась. Она страстно желала одного: быть подальше от родного дома! Была готова хоть на край света уехать.

Чуть свет Бурцева первой пришла на причал. Оделась, как полагается, в скромное длинное платье с рукавами, а на голову повязала платочек. В большой группе паломников все женщины и девушки так же были одеты. Несмотря на внешнюю схожесть, она чувствовала, что её отдалённость от церкви видна невооружённым взглядом. Впрочем, Ольга ловила только доброжелательные взгляды, и это воодушевляло.

Стоял июль. Занималось солнечное утро. Вскоре паломники взошли на «Метеор» и заполнили кресла. Ольга и Анна разместились в головном салоне. За окном блестела, искрилась под солнечными лучами гладь Ладожского озера. Ровно загудел мотор, и теплоход на подводных крыльях плавно двинулся вперёд, разрезая носом озёрную гладь и набирая ход. Плыть к Валаамскому архипелагу предстояло минут сорок.

Между рядами кресел прохаживался светловолосый, с негустой седой бородкой монах лет пятидесяти, а то и постарше, облачённый в чёрную рясу. Это был отец Александр, организатор паломнической поездки. Монах, ласково улыбаясь, мягким отеческим взглядом осматривал свою паству. Вняв просьбам пассажиров, он стал делиться различными духовными наставлениями. Монах напомнил слушателям, безусловно, вполне просвещённым в вопросах веры, например, о людских страстях и грехах — ведь большинству из них предстояло по приезде на Валаам исповедоваться в церкви. И, цитируя апостола Павла, он повторил известные апостольские слова о том, что любовь превыше всего.

Тотчас отца Александра попросили поделиться какой-нибудь душеполезной историей. И монах охотно начал свой рассказ. Вот какой занятный эпизод вспомнил он из своего далекого прошлого.

Александр, будучи ещё совсем молодым человеком, как послушник подвизался на одном из скитов Валаамского архипелага. Долго нёс такое послушание: следил за порядком и чистотой на втором этаже старинного двухэтажного монастырского корпуса. Каждый день делал влажную уборку в длинном коридоре, кухне, туалетах и кладовых. На беду, столкнулся с трудной проблемой. Дело в том, что в старом доме имелись некоторые технические особенности — например, диаметр канализационных труб был нестандартный — узкий. Во избежание засоров, насельникам запрещалось бросать в канализацию крупные отходы.

Но двое непослушных монахов регулярно нарушали правила. Один из них постоянно жарил рыбу в своей келье, а жир со сковородки вместе с рыбьей чешуей, в большом количестве, сливал в туалет. А другой брат использованные чайные пакетики норовил не в мусорное ведро бросить, а в канализацию. Поэтому трубы почти каждый день засорялись. И Александру, помимо прочей работы, приходилось ежедневно устранять засоры.

Послушник со всем жаром увещевал монахов-нарушителей прекратить так поступать — те словно не слышали! Продолжали делать по-своему. Такое положение дел очень угнетало Александра.

Но однажды его посетила дельная мысль: он понял, что ему надо изменить свое отношение к происходящему. Eсли он проявит искреннюю любовь к «непослушникам», то ситуация изменится в лучшую сторону.

Теперь он, выполняя самую грязную работу, в прекрасном расположении духа весело напевал: «А мы попросим Бога Света дать братии многая, многая лета!» И от этих, казалось бы, обычных слов настроение улучшалось и сил прибавлялось.

Спустя некоторое время в его келью постучались. Он открыл дверь. На пороге стоял один из «непослушников» — монах, любивший жарить рыбу. Он, широко улыбаясь, преподнёс в дар Александру икону с образом чтимого святого. Ко всему, другой монах прекратил бросать крупные отходы в канализацию.

«Вот только любовью и спасаемся мы!», — заключил свой рассказ отец Александр.

Между тем теплоход уже плыл мимо мыса Никольского скита. В иллюминаторе мелькнул храм во имя святителя Николая Чудотворца, монастырские здания и хозпостройки. И вот уже «Метеор», замедлив ход, входит в Монастырскую бухту, а на возвышенности виднеется, сверкая золочёными маковками куполов с крестами, величественный Спасо-Преображенский собор.

Думается, не стоит подробно рассказывать о том, как замечательно совершалась Божественная литургия в Преображенском соборе Валаамской обители, которую возглавил Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл. Множество паломников наполняли верхний соборный храм, сверкающий позолотой роскошного иконостаса, блеском паникадил и приковывающий внимание людей великолепными росписями стен, колонн, высокого потолочного купола на евангельские сюжеты.

Ольга, стоявшая среди других паломников в первом ряду, как зачарованная следила за всем, что происходило в центральной части храмового пространства, где духовенство совершало праздничное богослужение. Она словно боялась упустить мельчайшие подробности происходящего вокруг: каждое мгновение Литургической службы волновало своей необычностью, какой-то новизной и удивительной неземной красотой. Ход времени точно остановился, и, казалось, душа воспаряет куда-то в небесные выси. А как дивно пел церковный хор, исполняя знаменные распевы и песнопения! Как величественно совершалось белым и чёрным духовенством литургическое богослужение!

На Eвхаристии выносилось несколько Святых Чаш. Ольга загодя приготовилась к Таинству причащения: постилась (несмотря на отдалённость от церковной жизни, она держала пост по средам и пятницам) и, кроме того, прочитала каноны, Последование к причастию. До начала Литургии успела исповедоваться. И теперь, испытывая сильное волнение — едва не до обморока, с благоговением причастилась Святых Христовых Тайн.

Потом, когда «Метеор» на подводных крыльях мчался по Ладоге в сторону Сортавала, Бурцева чувствовала, что душа каким-то загадочным образом преобразилась! Хотелось петь от нахлынувшей радости и счастья. Впервые за многие годы в её сердце царили мир и покой. Должно быть, её коснулась Божия благодать.

В памяти женщины всплыл утренний рассказ отца Александра о его давнем послушании в святой обители. Вспомнились и строчки, вдохновлявшие монаха пройти достойно испытания. И Ольга, радостно улыбаясь, решила, что теперь непременно в своей квартире будет напевать это изречение, правда, чуть изменив его. И она мысленно произнесла сокровенные слова: «А я попрошу Бога Света дать мамочке многая, многая лета!» Она была твёрдо убеждена в том, что теперь сможет выдержать любые материнские капризы и атаки — и та тоже изменится. Она, Ольга, как зеницу ока будет беречь в своей душе этот Божественный Свет, дарованный ей сегодня на Eвхаристии. Они обе — мать и дочь — согреются безграничной Христовой любовью.

***
фото: