Александр Семёнович Дзюблик 4 октября 1938 года рождения. Нынешней осенью ему исполнилось бы 85 лет. В нём было что-то от «русского» медведя. В моей памяти Дзюблик — внушительный человек, который в одной душе и авторитетный Брежнев, и смутьян Eльцин, и разбойник Eмелька Пугачёв, и хозяйственник Акинфий Демидов, и юродивый Василий Блаженный. Иногда казалось, что в Дзюблика вселилась вся безудержная удаль, деловая хватка и бойкая разухабистость всех русских мужиков.

В 1980-е годы Дзюблик трудился директором Сортавальского мебельно-лыжного комбината, был крепким советским хозяином в рабочем посёлке Хелюля, пожалуй, превосходящим своим авторитетом первого секретаря горкома партии (фактического хозяина города).

В начале 1981 года в Москве состоялся XXVI съезд Коммунистической партии Советского Союза, который подвёл итоги десятой пятилетки (1976-80): объём промышленной продукции вырос на 24%, а национальный доход на 21%. Это был последний съезд коммуниста Брежнева. В 1981 году коммунист Eльцин работал в должности первого секретаря Свердловского обкома КПСС, коммунист Путин служил в КГБ СССР, а коммунист Дзюблик трудился директором Сортавальского мебельно-лыжного комбината (СМЛК).

У многих ветеранов СМЛК на книжной полке бережно хранится маленькая книжка Владимира Судакова «Сортавальский мебельно-лыжный комбинат». Книжка была опубликована издательством «Карелия» в 1987 году тиражом в две тысячи экземпляров, а ценой в десять копеек. Вот что пишет Судаков о комбинате, упоминая разговор с Дзюбликом и оценивая деятельность директора:

«За годы десятой пятилетки на СМЛК было освоено капитальных вложений в 3,7 раза больше, чем за предыдущие пять лет. Ввод в эксплуатацию нового лыжного цеха, цеха клюшек, цеха мягкой мебели, ряда других производственных объектов позволил коллективу предприятия в 1,5 раза увеличить выпуск товаров народного потребления. Мощность лыжного цеха возросла до 600 тысяч пар. Хелюльцы приступили к переустройству мебельного производства с доведением его мощности до 5 миллионов рублей.

В посёлке приступили к возведению первых многоэтажных домов. Было сдано 10 тысяч квадратных метров жилья. Возвели новую поселковую столовую на 110 мест. В новом просторном и светлом здании школы №7 на 960 мест прозвенел первый звонок: третью четверть в 1972 году дети мебельщиков начали в хорошо оборудованных кабинетах».

1980-е. Дзюблик тогда даже предположить не мог, что вскоре комбината не будет и страны не будет. Никто из нас, живших уже тогда и живущих ещё сегодня, без сомнений, предположить трагедии не мог.

В самом начале 2000-х, пожалуй, я повстречал Александра Бобина, бывшего начальника лыжного цеха. Бобин мне рассказал о том, как он ездил навещать Дзюблика, находившегося там в психиатрическом стационаре. Бобин говорил, что Дзюблика выпустили на улицу на полчаса. На скамейке стояли пакеты с продуктами — Дзюблик начал жадно кусать и глотать колбасу, хлеб, фрукты, запивая молоком, которое текло по его подбородку и рубахе. Наглотавшись немного пищи, Дзюблик сказал: «Остальное забери. Всё равно дураки меня изобьют и продукты отнимут»…

Все в посёлке Хелюля знали, что до лечебницы Дзюблик похоронил жену и побывал за решёткой. Старушки небо укоряли: «Бог отвернулся от Дзюблика»…

А я слушал Бобина и не мог поверить, что речь идёт о том самом Дзюблике, награждённом орденами СССР, к которому в 1991 году приезжал премьер-министр СССР Валентин Павлов. В моей голове никак не укладывалась картинка «Дзюблик и психбольница».

В моей памяти Дзюблик — человек с крепким рукопожатием, человек высокий, человек большой. Он принимал ключевые решения и не боялся спорить с партийным начальством. Рядом с ним жизнь бурлила рекой, а не тухла болотом.

Летом 1991 года в аэропорт Хелюля прилетал последний премьер-министр СССР Валентин Сергеевич Павлов. Директор СМЛК Александр Семёнович Дзюблик заранее позвонил мне, старшему мастеру лыжного цеха (на СМЛК была своя внутренняя телефонная связь) и попросил приготовить две пары лыж в подарок для Павлова. Когда в назначенное время я вышел с подарочными лыжами на проходную СМЛК в посёлке Хелюля, то увидел наш, заводской, красный автобус «Икарус», а за ним около пятнадцати автомобилей марки «Волга». В «Икарусе» было только два пассажира: Павлов и Дзюблик. Они разговаривали вдвоём. А все в «Волгах» ждали. И я ждал на верхней ступеньке заводской проходной. Многие рабочие цеха решётчатой мебели наблюдали за происходившим с крыши своего цеха. (Комбинат был гигантом, располагавшимся на трёх промышленных площадках: Сортавала, Хелюля, Харлу, где всего трудилось 2 800 человек под руководством Дзюблика)… Полагаю, что премьер-министр СССР приезжал не для того, чтобы посмотреть на Сортавальский горком партии, а, вернее всего, его интересовало мощное предприятие — СМЛК.

В начале 1994 года я работал главным механиком на Сортавальском хлебокомбинате, а директором был Валентин Петрович Кирьянов, который рассказал мне интересную историю из своей жизни. В 1980-е годы В.П. Кирьянов чем-то провинился перед партией. Eго вызвали на заседание Сортавальского горкома КПСС. На том заседании первый секретарь горкома партии сказал: «Мы отстранили Кирьянова от должности директора хлебокомбината, и если кто-нибудь возьмёт его на работу, то будет следующим».

Перед тем заседанием все руководители предприятий города здоровались с Кирьяновым за руку, а после заседания никто не подошёл… кроме А.С.Дзюблика — коммуниста необычного. Дзюблик спросил: «Какой у тебя оклад на хлебокомбинате»? Кирьянов ответил: «180 рублей». Дзюблик продолжил: «Мне нужен начальник паросилового хозяйства. Оклад 185. Пойдёшь?» В итоге: В.П. Кирьянов несколько лет трудился на СМЛК, а затем вновь вернулся на хлебокомбинат.

Среди коммунистов были настоящие мужики… Мужики яркие, мощные, порою никем неуправляемые сверху, умевшие принимать нестандартные решения во благо простых людей. Таким мужиком был Дзюблик.

У меня есть родственник Дмитрий. В юности Димка с кем-то подрался и получил три года колонии для несовершеннолетних. В советской колонии заставляли не только работать, но и учиться. Он в колонии закончил ПТУ и получил специальность токаря. Отсидел два года и вернулся по амнистии.

В Советском Союзе все были должны работать. Тунеядство строго каралось. (Поэт Бродский был осуждён «за тунеядство», он лопатил зерно и пас телят близ деревни Норинская Архангельской области). А Димка юн и судим, на работу его никто не берёт. Милиционеры стали приезжать к нему домой и запугивать, что если не устроишься на работу, то вновь поедешь на зону.

Я пошёл к директору Дзюблику и объяснил ситуацию. Дзюблик сказал, чтобы Димка пришёл к нему в кабинет (в Хелюля) после 17:30, когда с работы уйдут «конторские». Димка пришёл к Дзюблику в назначенное время, потоптался в пустом «предбаннике», зашёл в директорский кабинет на третьем этаже обезлюдевшей «конторы». Мне пришлось, наверное, минут сорок ждать Димку. Он вышел с «красной рожицей» как после парной бани. Суть беседы с директором Дзюбликом свелась к следующему: «За что сидел? Eсли за воровство, то на работу не возьму. Воров не уважаю. А если за драку, то нормально. Завтра выходи на работу в механический цех». На следующий день Дмитрий вышел на работу в механический цех во вторую смену. В тот же вечер менты приезжали к квартире за Димкой и были очень раздосадованы, что не удалось им арестовать парня «за тунеядство».

Тогда, в 1984-ом, Дзюблик спас Димку. Сегодня Дмитрий Борисович живёт в Петрозаводске, у него есть руки, работа, жена, дочь, квартира, дача, автомобиль…

А всё могло сложиться иначе, если бы не было Дзюблика.

***
фото: