История эта приключилась с двумя совсем юными подружками на стыке 60-х и 70-х годов прошлого столетия.

Как-то раз майским тёплым утром десятилетняя Люся Летягина в радостном настроении вышла из барака во двор. Она достала из розовой кукольной коляски чудесную, явно заграничную, целлулоидную куклу. Гуляющие во дворе девочки замерли в восхищении: ни у кого из них не было такой великолепной куклы! В ту далёкую пору, живя в северном глухом посёлке, дети в основном играли со скромными пластмассовыми пупсами. Да что там пупсы: иной раз во время игры в ход шли самодельные куклы, сшитые, например, из обрезков ткани и набитые ватой, с размалёванным химическим карандашом «лицом». А порой — бывало и такое! — применялись «куколки», сложенные крест-накрест из двух палочек, скреплённых аптечной резинкой или шпагатом.

Эта Люсина кукла была превосходна: её красивое личико с огромными небесно-голубыми глазами и губками сердечком, обрамлённое блестящими светлыми локонами, её нарядное шёлковое платьице, белые носочки и туфельки — всё это восхищало новизной и шиком, притягивало детские взгляды. Люся с удовольствием продемонстрировала, как у куколки на шарнирах крутятся изящные головка, ручки и ножки. Держа за талию, она чуть-чуть наклонила её вперёд, и кукольные глазки закрылись черной шторкой ресниц. Люся поставила красавицу в вертикальное положение, и небесные глаза распахнулись, куколка вдруг тонким голоском сказала: «Ма-а-ма». В девчачьей стайке прошелестел восторженный вздох, всем загорелось драгоценную игрушку подержать в своих руках — об этом дети наперебой просили Люсю.

— Ладно, только осторожно, не уроните и не сломайте куколку! -строго предупредила счастливая обладательница её. — А то мамка задаст мне перца!

Она с гордостью сказала, что это чудо мама приобрела в районном универмаге, отстояв гигантскую очередь. Кукла импортная: из ГДР, стоила она недёшево — целых десять рублей (в переводе на нынешние деньги — от тысячи до полутора тысяч рублей). Девочки стали поочередно, с осторожностью, как хрустальную вазу, брать к себе куколку и, недолго полюбовавшись, побаюкав, вскоре передавали её в другие руки.

Валя Дерюгина, Люсина подружка, стоявшая тут же, сразу сообразила, что Люся не случайно упомянула о своей маме: весь барак знал о неуравновешенном характере Розы Игнатьевны Летягиной! В самом деле, она была скорой на расправу: могла отхлестать ремнём за любую провинность Люсю или её младшего брата, Витю, погодка. Даже Иван Семёнович, муж, рослый увалень, побаивался свою грозную жёнушку! Впрочем, эта природная нервность её, как и горделивое стремление выделиться каким-то образом из круга соседей по бараку, не мешали ей трудиться нянечкой в детском саду…

По правде сказать, когда Роза Игнатьевна подвергала порке кого-нибудь из своих детей, она, спустя некоторое время, очень жалела о своей вспыльчивости. В порыве раскаяния задабривала наказанного ребёнка шоколадными конфетами, обычно хранящимися в пузатом буфете, запертом на ключ, или расщедривалась на какой-нибудь дорогой подарок.

…В северном крае по-особенному радуются весне. Это майское воскресное утро выдалось просто чудесным! В синем небе по-летнему припекало солнце, над крышами домов молнией летали ласточки и стрижи. На завалинках грелись кошки, у крылец — собаки, а кое-где на задворках домов хозяева выпустили коз пощипать свежую травку.

Итак, для Люси всё складывалось счастливо. Она, скромная и робкая девочка, внезапно оказавшись в центре внимания, несколько смущалась всеобщим восхищением её новой куклой — к слову, сообща дали ей имя: Мальвина. Девочки весёлой гурьбой гуляли по посёлку, каждой из них добрая Люся разрешала покатать кукольную колясочку и поиграть с куклой.

Между тем свита потихоньку таяла: дети, наигравшись, разошлись. С Люсей осталась только её закадычная подружка Валя; обе они были предоставлены сами себе до самого вечера. По сути, Валина мама, Лилия Ивановна, будучи слабой здоровьем, уже с неделю лежала на обследовании в районной больнице, а Валин отец, Фёдор Eгорович, ушёл в соседнюю деревню Ступинск помогать своему старшему брату Михаилу в ремонте бани. Ну, а Люсины родители укатили на моторной лодке в дальнюю деревню, к своей родне, на другой берег Северной Двины.

Бойкая Валя тотчас стала зазывать Люсю на колхозные луга, расстилавшиеся сразу за околицей посёлка. Та долго отказывалась, ссылаясь на строгий наказ родителей не отлучаться от дома далеко. Но настойчивая подружка уговорила-таки её: «Знаешь, твоей Мальвине понравится на лужайках!» Этот аргумент окончательно сломил Люсину волю. Девочки, выйдя на окраину, пересекли узкоколейку и, взобравшись на взгорок, очутились на лугу. Люся несла колясочку, а В а ля к ук л у.

Бескрайние луговые угодья простирались вдоль высокого обрывистого каменистого берега Северной Двины далеко к горизонту. Невдалеке, сбоку, виднелся негустой перелесок с кустарником.

Ступая резиновыми сапожками по жухлой траве и осторожно огибая небольшие ложбинки, впадины с талой водой и с не растаявшим кое-где снегом, дети нашли просторную, вполне сухую лужайку. Сквозь прошлогоднюю колючую траву упорно пробивалась свежая зелень, уже желтела там и сям мать-и-мачеха. Валя, отойдя в сторону подальше, уложила между кочками куклу — «для сна», а Люся невдалеке поставила колясочку.

Быстрокрылые стрекозы летали над ними в воздухе, напоенном весенней свежестью ветра, ароматом трав и ещё чем-то неизведанным, зовущим в далёкие дали. Подружки, оказавшись вдвоём здесь, на лугу, без взрослого надзора, вдруг ощутили головокружительную радость от того, что вольны делать всё, что взбредёт в голову! Можно было с упоением гоняться за пёстрыми бабочками и стрекозами, плести венки из цветов, высыпавших на прогалинах, или. просто резвиться!

Девочки, расстегнув курточки нараспашку, в беспечной радости своей стали веселиться — во всё горло распевать школьные патриотические песни, прыгать и скакать на одной ножке, играть в «горелки», гоняясь друг за другом. В эти минуты они чувствовали себя поистине властелинами необъятного мира: этих бескрайних лугов, этого солнца и неба.

Наконец, угомонившись, они легли навзничь в траву, голова к голове, в сплетённых уже венках, и стали бездумно глядеть в синее бездонное небо, исчерканное белыми следами сверхзвукового самолета, уже скрывшегося вдали. Вокруг стояла глубокая тишина, лишь едва доносился легкий ровный гул, шедший из-за горизонта: в соседнем поселке безостановочно работали небольшой завод по добыче камня-известняка и каменный карьер.

Потом Валентина нащупала в кармане своей куртки коробок спичек: идя на прогулку, она зачем-то прихватила его с собой. И тотчас предложила. зажечь высохшую траву: мол, она мешает расти новой мураве. Было видно, что неподалёку кто-то уже её сжёг: в том месте сквозь черные проплешины пробивались изумрудно-зеленые ростки.

«Жечь — это опасно, — сказала осторожная Люся. — Вдруг вспыхнет пожар, а мы не справимся? И позвать-то на помощь некого: одни мы тут!» -«Ну, ты и трусишка, — бесшабашно ответила Валя. — Кругом талая вода, куда огню-то деться? Не бойся! Сначала я запалю, а потом ты». — «А к Мальвине огонь не доберётся?» — «Нет. Смотри, Мальвина во-о-он где далеко лежит, едва видно её. А я отойду подальше и зажгу в другой стороне».

Валя рассказала о том, как однажды, зайдя на луг, она увидела, что сельские подростки жгли траву, ещё и порох подсыпали. Такое чудесное зрелище было — настоящий фейерверк, как в кино: грохот, огонь, дым! Впрочем, всё обошлось благополучно.

Она решительно поднесла зажжённую спичку к сухой траве: стерня вспыхнула, и весёлой жёлтой змейкой побежал огонёк, быстро простираясь вперёд. Пламя ширилось — завораживающее зрелище! Подбежав к Люсе, она подала ей коробок: та чиркнула спичкой — ещё в одном месте вспыхнул огонь.

Загоревшаяся трава мигом выгорала на небольших полянках, стиснутых водяными ложбинками. Потом внезапно что-то изменилось: в мгновение ока коварный огонь стал вспыхивать и распространяться зигзагами сразу в нескольких местах, продвигаясь дальше, вперёд и охватывая всё большую и большую площадь. Заполыхало и на дальних луговинках.

— Горим! — панически завопила Люся. Она заметалась на пылающей полянке, явно намереваясь убежать оттуда.

— Нет! Стой, туши там пожар! -грозно крикнула Валя, и этот окрик тотчас отрезвил девочку. — Ногами, ногами туши! — И Дерюгина, подавая пример, стала лихорадочно затаптывать своими сапогами невысокий ещё огонь в стерне. Вмиг сообразив, где взять воду, она принялась черпать её ладонями из ложбинок и брызгать на языки пламени, отрезая тем самым путь огненной стихии. Люся, помедлив, тоже стала подошвами своих нарядных сапожек гасить огонь.

Окончание в следующем номере.

***
фото: