В это утро у Чудакова голова раскалывалась от боли. Накануне в его квартире была пирушка. Он щедро угощал, и компания весело погуляла!

На заводе Сергея Петровича ценили: он был отменный токарь. Но вот беда: раз в год Петрович уходил в запой, и его увольняли. Спустя срок снова принимали на предприятие, правда, с понижением — например, уборщиком или дворником. У Петровича росла дочь по имени Оля, его жена умерла, когда девочке было семь лет. Теперь Ольга уже подросток.

Ввиду этих обстоятельств, вдовцу многое прощали на заводе. Вообще, он был трудолюбив, усерден, охотно выполнял грязную и тяжёлую работу. Долгое время не брал в рот ни капли. Тогда ему снова доверяли вытачивать на станке самые сложные детали. А потом опять — пьяный срыв…

…Чудаков, взъерошенный, с очень помятым лицом, блуждал по квартире, ища спиртное. Оля мыла в тазу груду грязной посуды, искоса наблюдая за отцом: пока тот спал, она вылила содержимое нескольких початых бутылок «Столичной» и портвейна в помойное ведро.

Петрович, тяжко вздохнув, стал шарить в карманах своей одежды, ища денежную заначку. Не нашёл.

— Олька, ты взяла деньги?

— удивлённо спросил он.

— Да, я, — с вызовом ответила дочь. — Четыре сотни. Куплю еды, а то в доме пусто.

— Немедля дай деньги на опохмелку, — решительно потребовал отец.

— Не дам! — заупрямилась Оля.

Сердитая дочь сказала всё, что накопилось у неё на душе: о том, что она устала от кавардака, пьяного гвалта и табачного дыма, от горланящих ночью под гармошку мужчин, -мол, в комнате её невозможно уснуть от пьяных песен. Eщё она говорила о том, что эта сумасшедшая полуголодная жизнь надоела ей и что, пожалуй, она уйдёт в детский дом.

Горячая дочкина речь не проняла Петровича. Eго по-прежнему мучила жажда выпить.

Тогда он достал из-под скамьи топор для рубки дров, угрожающе поднял его. Они стояли лицом к лицу — отец и дочь, в общем-то, любящие друг друга. Но сейчас оба были как борцы на ринге перед решительной схваткой.

Девочка, негодуя, крикнула:

— Ты фашист! Руби. Ради паршивых денег. Всё равно их не отдам!

Чудаков понял, что взять на испуг дочку не удалось. Он криво усмехнулся:

— Ну, дуреха. Я же пошутил. А Олю все ещё трясло от

нервного возбуждения. Действительно, она впервые осмелилась взять у отца из кармана деньги и спрятать их в потаённое место. Лелеяла надежду, что теперь-то запой у него прекратится. А вон как вышло!

Петрович надел фуфайку, взял верёвку и отложенный ранее топор. Весомо сказал:

— Пойду в сарай. Повешусь. Пожалеешь ли меня?

— Иди, воля твоя, — буркнула дочь, решив, что отец разыгрывает ее.

Петрович вышел вон.

Девочка приникла к окну, наблюдая, как он, пройдя по двору, вошёл в дровяной сарай и, очевидно, закрылся изнутри на крючок. Пожав плечами, юная хозяйка принялась за уборку в доме и топку печи. Отец был гармонист-жизнелюб, вряд ли он покончит с собой, успокаивала себя она.

Время шло, а Чудаков всё не возвращался домой.

Девочка заволновалась, её жгла мысль: «Вдруг папка повесился? Из-за меня!!! Какая я жестокая!»

Оля, надев своё пальтишко, выскочила из дома и побежала к дровянику.

На улице по-весеннему грело солнце.

Взяв щепку, юная Чудакова просунула её в дверную щель и скинула крючок: дверь открылась. В проём проникли косые солнечные лучи, слабо освещая пространство сарая. Девочка щурясь, ступила внутрь. В темноте она разглядела фигуру отца. На шее его…

была верёвочная петля! Мужчина склонил голову на грудь, прислонясь к стене и стоя коленями на ящике с рухлядью. Eго глаза были закрыты. Девочка крикнула:

— Папка! Родненький!

Схватила топор, мигом вспрыгнула на крышку бочки с солёными грибами и перерубила верёвку. Однако «труп»… не рухнул вниз, на пол, как следовало этого ожидать. Всмотревшись пристально в отцовскую фигуру, Оля задумалась на мгновенье. Потом тронула ладонь «покойника» — она была тёплая!

Eё осенило: отец устроил розыгрыш. Ну, чудак! Судя по всему, сначала он перекинул верёвку через балку в потолке и соорудил петлю. Затем на крепкий гвоздь, вбитый в стену, повесил свою телогрейку (когда-то сам пришил прочную петельку). И, повернувшись спиной, просунул руки в ватник, застегнул спереди пуговицы. Встав на колени и опершись о стенку, сунул голову в болтающуюся петлю, не затягивая её. Так и уснул.

Девочка спрыгнула с бочки и села у ног отца. Eё лицо осветилось счастливой улыбкой.

«Ура! Папка жив!» — ликовало всё в ней.

Словно камень свалился с её души. От нахлынувшей радости Оля тихо засмеялась, и слезинки скатились из её глаз. И крепла в ней вера и надежда, и росла уверенность, что теперь в их семье всё будет хорошо…

***
фото: