После полуночи Ирину Зорину разбудил чей-то душераздирающий крик. Кричал, похоже, мальчик в соседней палате детской психиатрической больницы. За стеной послышалась возня, голос проснувшегося отца стал успокаивать его. Вскоре всё стихло.

Накануне Зорина привезла сюда для обследования своего семилетнего сына Сёму: он готовился идти в первый класс.

Когда Ира носила сынишку под сердцем, она переболела гриппом. После родов у пищащего младенца врачи определили внутриутробную гипоксию, иными словами — кислородное голодание плода.

Вследствие этого, жизненный путь Зориных покатился по особым рельсам: больницы, куча диагнозов о болезни ребёнка и его лечение.

Теперь Сёма посещал специализированную группу в детском саду, воспитанники которой были как белые вороны среди здоровых сверстников.

Различные житейские трудности Ирину закалили. Она не задавалась вопросом: «За что мне это?!!». Скитания по детским больницам, чужая беда, горе и скорбь вскоре привели молодую женщину в православную церковь. Она подспудно искала успокоения, мира и радости.

И, в конце концов, после длительных духовных метаний, отступлений от вероучения, ухода из церкви и возвращения, она обрела истинно крепкую веру в Бога. На этом и строила теперь свою жизнь.

Сначала молодая мать, ещё не воцерковлённая, водила Сёмку в церковь на причащение с одной тайной целью: чтобы он физически выздоровел. Мысль об «ущербности» его, непохожести на других детей, снедала, жгла неугасимым огнём её самолюбивую натуру.

Между тем гиперактивный малыш вёл себя шумно, толкаясь и носясь по храму, или падая на пол и катаясь. Мать пыталась урезонить Сёму. Всё её внимание было сосредоточено не на службе и молитве, а на поведении его. Благочестивые бабушки тихо ворчали и неодобрительно глядели, выговаривая после завершения Литургии за сына-«безобразника». Ира, выслушивая их, послушно кивала, а в следующее воскресенье снова вела Сёму к причастию. Старые прихожанки потом догадались, что он не совсем здоров и стали относиться к его выходкам более терпимо.

Сёмка рос хотя и сорванцом, но добрым, бескорыстным, любящим всех и вся.

Так, проходя сквозь горнило крепко закрученных житейских ситуаций, Зорина шлифовала свой характер. А от природы он был как кремень! Потому и шлифовка его шла болезненно, со скорбями и печалями. Не без Божией помощи и собственных усилий Ирине удалось, например, справиться со своей глубокой обидой на бывшего мужа Анатолия, лютого изменника.

Он стал изменять сразу же после свадьбы. Жена ревновала и терзала ссорами и скандалами себя и его, слабого сладострастника. Оба они очень желали ребёночка, но как-то всё не получалось. Спустя семь лет Ира, наконец, забеременела. Надеялась, что теперь-то всё наладится. Но эта мечта не сбылась: Толя стал исчезать из дома ещё чаще, и о любовных приключениях его регулярно извещали её верные подружки.

Наконец, терпение лопнуло: она выгнала вон своего ветреного мужа! Родила Сёмку, будучи уже разведённой. Зорина разменяла «двушку» на две однокомнатные квартиры (правда, с доплатой), одна из которых, по доброй воле её, досталась нечестивому Анатолию.

Это уж потом, став духовно просвещённей и мягче характером, она поняла, что через измены мужа и прочие неприятности лечилась её огрубевшая горделивая душа. Порой она с ужасом и стыдом вспоминала, как часто была груба, высокомерна и гневлива в общении с Толей! Должно быть, поэтому он внезапно уходил от неё, такой сварливой и ревнивой — настоящей мымры!

Она страдала от этого своего запоздалого чрезмерного самобичевания и самоукорения, впадала в меланхолию, и только благодаря частой исповеди и причащению Святых Христовых Тайн удавалось ей быть в русле христианской жизни, ощущать благодатную помощь и защиту свыше. Непутёвого Анатолия она давно простила и молилась за него.

Зориных поселили на верхнем этаже — в так называемом гостевом крыле — двухэтажной детской психиатрической больницы. В соседней палате обитали высокий спортивный мужчина лет тридцати пяти и его сын, ровесник Сёмы, худенький, тихий мальчик, на лице которого сияли бездонные тёмные глаза. Видимо, это он кричал истошно минувшей ночью.

После завтрака Зориных пригласили на медико-социальную экспертизу. Мальчугана обследовали врачи — психолог и психиатр. Заключение обещали огласить на следующий день.

Больничный посёлок располагался в нескольких десятках километров от республиканского города, в тихом уединённом лесном уголке на берегу большого озера. Невысокие здания разного назначения были разбросаны на просторной возвышенности, окружённой карельской тайгой. Полосатый шлагбаум закрывал въезд на охраняемую территорию. Дважды в день, утром и вечером, приезжали служебная маршрутка с медперсоналом и рейсовый автобус.

Стоял конец августа. В чащобе уже кое-где проглядывали жёлто-багряные берёзы и рябины. Зорина, гуляя с Сёмой на мысе, познакомилась с соседями. Мужчину звали Сергей Романович Буров, а его сына — Кирилл. Мальчики быстро нашли общий язык: шустрый быстроногий Сёма увлёк за собой меланхоличного Кирюшу, они стали играть в «горелки», гоняясь друг за другом. Потом ребята увлечённо пускали «блинчики» по озерной глади, соревнуясь, чей плоский камушек проскочит по воде дальше. А между взрослыми, облюбовавшими уличную скамейку, завязался серьёзный разговор.

Ирина заметила, что Бурова томит сильное беспокойство. Поймав её сочувственный взгляд, он внезапно разоткровенничался — так бывает между незнакомыми людьми: поделился печальной историей своего семейства.

Сергей и его жена Анна растили двух детей: старшую дочь Алину 11 лет и 7-летнего Кирилла. Алина — круглая отличница. Да и Кирюшка с пяти лет уже знал алфавит и бойко осваивал арифметику. Но год назад стало происходить нечто невероятное: у него резко снизилась память, он замкнулся в себе, стал молчуном. Дальше — больше. Однажды мальчик убежал из детского сада и спрятался на городском пустынном стадионе. После долгих поисков его нашли там, забившегося между рядами скамеек. Сын кричал и кусался, его едва успокоили и увели домой. С той поры он больше не ходил в детсад.

Теперь Анна Бурова регулярно брала на работе длительные отпуска за свой счёт, чтобы присматривать за больным сыном. (Сейчас в отпуске был глава семьи). По ночам мальчика мучают кошмары, он по-волчьи воет, плачет и бьётся в конвульсиях. У него неутешительный диагноз: генетическое заболевание нервной системы. Редкая болезнь и, говорят, неизлечимая.

— Нам с Аней врачи предложили отказаться от сына и оставить его в «психушке». Идёт необратимый процесс, Кирилл скоро станет… полным идиотом, — объяснил Сергей. Вдруг он, закрыв лицо ладонями, глухо застонал.

Немного погодя, взяв себя в руки, мужчина вновь заговорил:

— Врачи утешают: «Вы ещё молодые, нарожаете детей». Ну, разве я могу бросить Кирьку?!! Но и смотреть на его мучения нет мочи! Как же быть?

— А Вы в Москву обращались? Я слышала, в столице уже создан центр, где лечат детей с подобными заболеваниями.

— Eздили мы в Москву. Профессура завернула нас обратно. Ваш мальчик безнадёжный, говорят. За границей, кажется, лечат, но таких средств у нас нет. Eсли квартиру продадим, всё равно нужную сумму не наскребём. И время поджимает: Кирюхе день ото дня всё хуже и хуже…

Они помолчали. Каждый думал о чем-то своём.

— А Вы кем работаете? — зачем-то спросила Ирина.

— Полицейский я, — ответил, недоумевая, Буров. — А что?

— Нервная у вас работа… Признайтесь, Вы когда-нибудь били невинных?

Буров вытаращил на неё глаза. Потом сухо сказал:

— Что это Вы допрос учинили? Бил или не бил, кому какое дело! Мы в полиции не в бирюльки играем, между прочим. Бережём покой граждан, защищаем их от преступных элементов. Бывает, отморозков ловим, что, с ними церемониться прикажете? — Сергей Романович не на шутку рассердился, лицо его даже побагровело от негодования. — Мразь будет ходить по земле, а мы — лапки кверху?..

— Поймите, дело совсем в другом, -обронила Ирина. — Просто мы не знаем духовных законов, в этом и беда. Потом удивляемся: отчего наши дети болеют?

— О чем это Вы? Какие духовные законы? Слушайте, да Вы… Вы сумасшедшая!!! — Буров резко поднялся с места и громко окликнул сына. Кирилл тотчас прервал игру, подбежал к отцу, послушно, по-собачьи заглядывая снизу в лицо его. Они направились к больничному корпусу.

— Вы хотите спасти сына? — крикнула Ирина. Мужчина стал как вкопанный. И… вернулся назад. Кирюша, просияв, побежал к Сёме. Мальчики сели в дюралевую лодку, прочно прикованную цепью к причалу, и, взяв вёсла, тоже замкнутые, пытались грести и бить ими по воде. Игра им нравилась.

Между тем Буров и Зорина продолжили разговор. В основном, говорил Сергей. Eго прорвало как плотину! Волнуясь, он рассказал о том, что воевал в «горячих точках», затем, по возвращении домой, работал в спецназе, а недавно перешёл в полицию.

— Я стрелял во врага. Eсть кровь на моих руках, — глухо признался он. — Не отмыться вовек. Что мне посоветуете? Душа у меня болит…

— Мой совет: срочно идите к священнику — духовнику. Кайтесь, исповедуйтесь, душу наизнанку выверните! — сопереживая, со слезами на глазах убеждённо сказала Зорина. — Непременно сына в церковь приведите. Причащайте его как можно чаще! И молитесь…

— Не привык я по церквам-то… Подумаю ещё… А как Вы думаете, стоит забрать Кирилла домой? — растерянно спросил Буров. — Не подписывать мне проклятую отказную бумагу?..

— Выбор за вами, родителями, — сказала Ирина. — Прошу об одном: Пока Кирюша сохраняет свой ум, будьте рядом. Припадки его терпите. Изменитесь вы с женой — изменится и состояние его. Будем уповать на Божию помощь.

На другое утро Зориной объявили, что её сын признан ребёнком-инвалидом. Eму предписывалось домашнее обучение. Ира была готова к такому исходу дела. Сёме предстояло «грызть науку» в домашних условиях, и это задача не из лёгких! Но Ирина знала, что словно тысяча невидимых добрых рук непременно протянется к семье: помощь придёт отовсюду! Так уже бывало прежде. И она вознесла благодарственную молитву: «Слава Богу за всё!».

В этот же день Зорины уезжали домой. На автобусной остановке они увидели… отца и сына Буровых, крепко обнявшихся! Сергей Романович, с дорожной сумкой в руке, был бодр, хотя бледен лицом.

— Я ночью не спал. Всё думал. Чего только не передумал! — признался он. — Вот решил: едем с Кирюхой домой. И я сразу — к попу, то есть… к священнику. Выложу ему как на духу про мою подлую, скверную, собачью жизнь. Аню с сыном и дочкой — тоже в церковку. Eсть такая церквушка неподалёку от нашего дома. Нам теперь терять нечего. Всем гуртом — к Богу. Правильно говорю, а?

Ирина согласно кивнула, с доброй улыбкой глядя на оживлённого Бурова.

— Вам спасибо за Ваши советы, — он, схватив её руку, осторожно пожал. — Поддержали, ох как поддержали меня! В тяжёлый момент! Я теперь надежду имею. Мы поборемся с болезнью Кирюшки!

Вскоре подошёл запылённый рейсовый автобус. Взрослые и дети, войдя внутрь, заняли места. Все поехали в город.

***
фото: